Захожу в гостиную — тишина. Это странно, потому что на часах половина девятого вечера, в это время моя секси-помощница уже должна была вернуться с работы. Швыряю цветы на диван и снова разглядываю их. Ну что за тупая идея? Я и Ками цветы дарил всего дважды, и оба раза на день рождения.

Рука тянется к телефону, чтобы позвонить матрёшке и узнать, где её носит, но я корю себя за слабохарактерность и решаю сходить в душ. Может, к тому времени она уже появится.

Через полчаса спускаюсь в гостиную, но картина остаётся без изменений. Пустота. Ну вот что за херня, а? Где её носит?

Лезу в карман спортивных брюк за мобильным, когда через прямоугольники окон вижу голубой свет фар около ворот. Императрица домой пожаловала. Неужели, блядь, снова верхом на Буцефале? Кажется, пора этого коня окончательно изгнать с ипподрома.

Открываю входную дверь, готовясь вытаскивать матрёшку из седла, и замираю на пороге. Потому что привёз её ни хрена не Буцефал. Эту тачку я из сотен других узнаю, потому что двадцатидюймовые колёсные диски к ней лично из Италии заказывал. На день рождения своему лучшему другу. Элу, мать его, Сэмюэлу, который в данный момент открывает пассажирскую дверь и помогает Сла-ве выйти. Элу, который, блядь, обнимает её за талию и целует в щёку, зависая там на несколько секунд, как гадливая колибри. Матрёшка застенчиво улыбается и по роже его за это не бьёт. Моргаю, как идиот, наблюдая эту зубодробящую пантомиму. А в это время стая ревнивых крыс, которым подпалили хвосты, выгрызают себе путь на свободу прямиком через мою грудную клетку. Предплечья сводит судорогой, и опустив глаза, я понимаю почему. Потому что пальцы сжаты в кулаки так сильно, что кости хрустят.

Выдыхаю первый шок и иду к ним. Я ни хрена не вуайерист, я всегда участвую.

Если матрёшка и нервничает при виде меня, то виду не подаёт. Вздёргивает тёмную бровь и распрямляет плечи.

— Привет, бро, — протягиваю Элу руку, намеренно не глядя на Сла-ву. — Не ожидал.

Тот выдаёт крепкое рукопожатие и хлопает меня по плечу.

— С возвращением, бро, — переводит взгляд на матрёшку, и переключает тон в режим «Заботливый Эл». — Увидимся завтра, Слава?

— Созвонимся, — улыбается она, отчего у меня снова начинает сводить руки. Бросает беглый взгляд в мою сторону.

— С возвращением, Гас, — матрёшка поправляет сумку на плече и, стуча каблуками, направляется к дому.

А я остаюсь стоять на месте, изучая лицо друга. Эл не смотрит на меня. Как настоящий верный поданный, провожает роскошный экипаж императрицы взглядом, напрочь забыв о моём присутствии. Блядь, этот тоже вляпался в борщ. Всеми четырьмя лапами.

— Понравилась сестрёнка? — вкладываю в тон всё своё равнодушие и сарказм, на которые в данный момент способен. — Или работа в такси вдруг стала прибыльным занятием?

Раздаётся звук захлопывающейся входной двери, Эл переводит взгляд на меня.

— Знаю, ты не слишком расположен к Славе, но, надеюсь, что это не станет для нас проблемой. Она, действительно, мне нравится, и я хочу с ней встречаться.

Шах и мат, Гас. Пока я блокировал грудь, пропустил нокаутирующий удар в голову. Мне даже предъявить на это нечего. Эл — это не тупорылый Буцефал, которого я при желании могу отправить на побывку в челюстно-лицевую хирургию за попытку подобраться к матрёшкиному «моджо». Он отличный парень, умный и успешный. Цыпочки пищат от его внешности. Но, в отличие от меня, Эл никогда этим не пользовался. Он один из редких экземпляров членистоногих, которые блюдут верность своей избраннице. Я знаю это потому, что он три года, как настоящий рыцарь, закладывал свой меч в одни ножны по имени Кортни, пока шесть месяцев назад эти ножны не переехали по работе в Ванкувер. Променять Нью-Йорк на Канаду, это ж какой недалёкой нужно быть?

Эл не монах, и в эти полгода вкушал все прелести холостяцкого распутства до сблёва. Но я знаю, что если ему кто-то понравился, он точно не станет ходить налево. И надо же такой напасти случиться — понравилась ему именно матрёшка, на которую положил свой единственный глаз Гас-младший. С которой я решил во чтобы то не стало провести русско-американский саммит для урегулирования эректильного конфликта.

И что теперь? Перебегать дорогу парню, с которым я дружу с шестилетнего возраста? Гороскоп совместимости делать не нужно, чтобы понять, что Эл матрёшке подходит. Вот только жгучее желание врезать ему почему-то всё равно меня не покидает. А ещё сказать ему, чтобы не смел приближаться к ней, потому что эта девчонка моя.

Все эти мысли ржавой пулей проносятся в голове, а вслух я говорю:

— С экспортом не задалось, решил попытать счастья с импортом?

— Мне нравится Слава, — просто повторяет Эл. Потому что у нас, у мужиков, в разговоре всё просто, коротко и по существу.

— Ты ведь знаешь, что рано или поздно демократия ей надоест, и она вернётся под крыло своего лысого диктатора?

Пытаюсь найти на лице друга признаки смятения, но их нет.

— А, может, и не вернётся, — простодушно пожимает плечами, — если я предложу ей выйти за меня.

Если бы я этот момент что-нибудь ел или пил, то точно бы подавился или захлебнулся.

— Ты, блядь, чего? — хриплю, вглядываясь в его серьёзное лицо.

— Я не говорю, что это непременно произойдёт, бро. Но мне двадцать девять, почему нет? Слава классная девчонка, умная и смешная. Про красоту говорить смысла нет, у тебя же глаза не на заднице.

Я не могу произнести ни слова. Может, помимо того, что я стал избирательным импотентом, ещё и онемел, кто знает.

Неприличное количество секунд таращусь куда-то поверх плеча Эла, после чего беру себя в руки и киваю.

— Понял тебя, бро. Я, пожалуй, пойду, устал с дороги.

Эл вытягивает кулак, и я, стачивая зубную эмаль, стукаю по нему, хотя Бог свидетель, соблазн промахнуться и зарядить ему в челюсть, невыносимо велик. Молча наблюдаю, как он садится в машину и бьёт по газам. И пока смотрю ему вслед, в голове играет Селин Дион «Мужики такое не слушают». Тот трек из «Дедпула», когда невеста Уэйда Уилсона схлопотала пулю в грудь, и этот уродливый чувак раскис. Вот и я раскис не хуже. Были бы где-то поблизости канистры с бензином, лёг бы на них и чикнул зажигалкой. Ладно, вру, раскис не до такой степени. Но при наличии его способности к регенерации, пару раз собственные мозги всё же взорвал бы.

Когда я уныло заношу своё тело в гостиную, букета на диване уже нет. Он стоит на журнальном столе, заботливо воткнутый в вазу. Я даже не знал, что в этом доме есть ваза. Может, ведьма и её наколдовала?

— Спасибо за цветы, — слышится из кухонного проёма.

Ах да, императрица провела успешный захват вражеских территорий, и теперь снизошла до милости к холопам. Надеваю на лицо дежурное выражение «Гас-мудак» и ухмыляюсь.

— Это не тебе, сестрёнка. Купил Камилле за незабываемые трёхчасовые проводы в Сиэтл.

Милая кошачья мордочка моментально сменяется кровожадным оскалом.

— Сточил свой обмылок под корень, бедняжка. В Сиэтле, небось, и блеснуть было нечем.

Язва. Карбункул, который изуродует меня и уложит в могилу.

— Если тебе захочется проверить — моя спальня напротив. Гарантирую, блеснёт так, что ослепнешь.

Матрёшка презрительно фыркает и, тряхнув волосами, направляется к лестнице.

— Так ты сейчас с Элом? — швыряю вопрос ей в спину.

— Не твоё дело.

— Он мой лучший друг, — рявкаю так громко, что хрупкая фигурка столбенеет на половине пути, — никаких шлюхозакидонов с ним. Мы оба знаем, чей член ты мечтаешь объездить с тех пор, как приехала сюда.

И не знаю, откуда лезет это дерьмо из меня, но остановить его я не в силах. Я хочу вывести матрёшку из себя, чтобы ей хотя бы на секунду стало так же погано, как и мне.

— И чей же, позволь узнать, член я хочу объездить?

Сла-ва медленно разворачивается ко мне лицом, её голос спокоен. Но я знаю, что это иллюзия, потому что в мыслях эта хищница уже освежевала мою тушу и скормила печень гиенам.