Когда мы садимся в машину, и Гас заводит двигатель, я решаю обсудить чрезвычайные новости.

— Знаешь, я разговаривала с мамой пару дней назад, но она мне ничего не говорила о прилёте.

— Вот и отец не говорил, — хмыкает Драко. — Странно как-то.

Решив, что сейчас самое время предпринять попытку доверительного диалога, выпаливаю:

— Спрошу ещё раз. Какого лешего в присутствии отца ты превращаешься в розового улыбашку, гадящего зефирками? Потому что твоя небритая, изрыгающая скабрёзности, версия в чёрном, гораздо более реалистична и не вызывает приступы тошноты.

Гас отрывает взгляд от дороги и быстро изучает взглядом моё лицо. Вздыхает и безэмоционально выкладывает либретто своей трагедии:

— Мой дед и моя бабка по отцовской линии были алкоголиками. Социальная служба забрала у них ребёнка и передала его в приют. Моя мать бросила отца, когда мне было четырнадцать, и с тех пор он жил ради меня. Отказался от личной жизни, потому что не хотел, чтобы я жил с мачехой, и всегда пытался дать мне всё самое лучшее: образование, поездки в Европу и всю свою заботу. Но несмотря на всё это, я вырос и превратился в эгоистичного мудака с дурными привычками и поганым языком. А так как самые близкие люди разочаровывали его, я просто пытаюсь создать видимость того, что я не один из них.

Гас замолкает, а я глубоко дышу, пытаясь подавить распирающее грудь чувство. Это не жалость и не восхищение, потому что жалеть и восхищаться здесь нечем. Меня разрывает от чувства безграничной теплоты к нему.

— Какая чушь, Гас, — говорю осторожно.

— Почему ты вдруг решил стать искуплением за грехи твоих родственников? И кто тебе внушил, что ты разочаруешь отца? Ты замечательный. Умный, умеющий ставить цели и добиваться их, преданный друзьям и готовый драть глотки за тех, кто тебе небезразличен.

Повисает короткая пауза, в течение которой мы напряжённо смотрим друг на друга, после чего белоснежные зубы Гаса обнажаются в озорном оскале.

— Значит, я замечательный?

— Когда не бываешь высокомерным ублюдком, — киваю.

— Я скажу ему о нас после дня рождения, матрёшка, — Гас снова становится серьёзным.

— Не уверен, как он отреагирует, поэтому не хочу портить ему событие.

— Я не против, — пожимаю плечами. И я, действительно, не против. В конце концов, ему лучше знать своего отца.

— Вот только не уверена, что Камилла разделяет твой настрой. Мне кажется, она попытается устроить представление покруче «Пусть говорят».

— «Пусть говорят»? — непонимающе косится Гас.

— Такая передача по нашему главному федеральному каналу, который, по задумке, должен транслировать качественный эфир, а на деле вещает дешёвые постановки дворовых склок, зомбируя зрителя до состояния тупого калоприемника.

— Исчерпывающее объяснение, матрёшка. Я поговорю с Камиллой. Она просто злится из-за того, что её жизнь пошла не по задуманному сценарию, но это пройдёт. На самом деле, она неплохая девчонка и хорошо относится к отцу.

Пожимаю плечами и соглашаюсь.

— Тебе виднее, Гас.

Следующим вечером едем встречать немолодых в аэропорт. Я нервничаю, Малфой тоже, но мы оба стараемся этого не показывать, и чересчур вальяжно развалившись в креслах его «Мерседеса», натужно шутим на тему русско-американских отношений.

Перед тем как выйти из машины, Гас притягивает меня к себе на колени и присасывается к моему рту почище оголодавшего вампирёнка Эдварда. А я, как порядочная, но смею надеяться, менее унылая Белла, ему отвечаю.

— Ну что, матрёшка, готова к встрече с Дурслями?

Последний раз нюхаю его шею и киваю.

— Готова.

— Думаешь, сможешь держать себя в руках рядом со мной? — шепчет Гас, когда мы всматриваемся в толпу разноцветных прибывших.

Снисходительно кривлю лицо и презрительно фыркаю:

— Уверена, что справлюсь.

— Славка, я здесь! — русский визг сотрясает стены аэропорта, так что даже собаки удивлённо оборачиваются в переносках. Ведь если русская душа чего-то просит, ей плевать на мнение окружающих. А сейчас душа Ирины Сорокиной требует поскорее заключить кровиночку в свои объятия и качественно потискать, дабы возместить недели потерянной материнской заботы.

— Похорошела-то как, разрумянилась! — восклицает мама, применяя уже четвёртый по счёту удушающий приём, отчего я всерьёз подумываю начать стучать рукой по полу.

— Это я о ней хорошо заботился, — освободившийся из объятий Колина Гас дёргает меня к себе, закидывая на плечо руку. — Здравствуйте, Ирина.

— Привет, Гас, — радушно улыбается мама, — рада, что вы с моей дочерью поладили. Она не всегда подарок, но всё же...

— Я нашёл к ней подход, — спешит сообщить тот, и быстро щипает меня за ягодицу.

И этот человек спрашивал, смогу ли я удержать руки при себе.

— Так почему вы так рано вернулись? — интересуюсь, пока Гас укладывает чемоданы в багажник. — По моим расчётам, вас ещё минимум пару месяцев здесь быть не должно.

— Ирина затосковала по дочери, и мы решили, что будет правильно отметить день рождения дома, — говорит Колин. a9ecdc

— Я рад, пап, — улыбается Гас.

Сердце снова предательски ёкает, когда я вижу, с какой искренней теплотой он это говорит. И ещё в этот момент световым панно загорается мысль: «Гас стал бы отличным отцом». Господи, какая чушь. Гас и женитьба, Гас и дети. Это что-то из разряда фильмов о далёком будущем, когда машины, наконец-то, научатся летать.

Дорогой немолодые делятся впечатлениями о поездке, о прелестях римских развалин, чудесах балинезийского массажа, о том, как безуспешно пытались найти виллу Джорджа Клуни на озере Комо, что проиграли четыреста долларов в казино Макао, и как Колин чуть не подрался с кенгуру в Австралии.

По приезде в дом, родители говорят, что устали, и мы все разбредаемся по комнатам. Переодеваюсь в свою пижаму чубаки и залезаю в кровать. Завтра день рождения у Колина, а я ещё не купила подарка. Чувствую, в компании переметнувшейся на сторону пожирателей смерти Полумны вечерок будет ещё тот. Интересно, как мама воспримет мои отношения с Гасом? Мне, разумеется, не пятнадцать, чтобы нуждаться в одобрении семьи в таких вопросах, но скандалов и нотаций тоже не хочется.

Обнимаю подушку и пытаюсь уснуть. Вообще, раньше я думала, что предпочитаю безраздельно владеть спальным пространством, и по этой причине никогда не оставалась ночевать у Сергея. Однако, всю неделю я преспокойно засыпала в тисках Гаса и не чувствовала дискомфорта. И вот сейчас мне, кажется, его не хватает.

Начинаю считать голубых щенков и постепенно проваливаюсь в мягкие лапы Морфея. Сквозь сон слышу, как тихо скрипит дверь, и матрас пружинит под тяжестью тела.

— Матрёшка, Гас-младший просил отнести его к тебе, — шепчет Гас, залезая под одеяло.

— Сказал, здесь подушка мягче, — по-хозяйски запускает руку под резинку пижамных штанов, укладывая ладонь мне на ягодицу, и тихо зевает. — Спокойной ночи.

Глава 28

Слава

День рождения Колина решено было отмечать дома, что очень удобно, в случае кислотной бомбардировки я всегда могу спрятаться в комнате.

Мама, кажется, всерьёз задумала утереть нос поварихе Высоцкой, потому что на кухне с утра дым стоит коромыслом. На барной стойке красуются «Мимоза» и «Столичный», в кастрюле, судя по копчёно-мясному запаху, бурлит солянка, в духовке румянятся пироги, и запекается утка. От этого пиршества ароматов и кулинарной суеты мне хочется свернуться мурлыкающим клубком у маминых ног и наслаждаться домашним уютом. Последний раз на моей памяти мама готовила двенадцать лет назад, когда счастливо делила восемьдесят пять квадратов жилой московской площади с моим отцом. Тогда я ещё помнила, что семья — это очень важно, а праздники и дни рождения оставляли после себя тёплое послевкусие родительской заботы.

— Путь к сердцу мужчины лежит через желудок, да, мам? — улыбаюсь, запихивая в рот ломтик огурца.